Эдогава Рампо... Повторите это несколько раз - и слух ваш уловит нечто знакомое. Японский писатель Таро Хираи (Tarō Hirai) выбрал для литературного псевдонима иероглифы, созвучные с именем родоначальника мировой детективной литературы - Эдгара Аллана По (Edgar Allan Poe).

Шаг не только дерзкий, но и рискованный: имя гения - непосильное бремя для начинающего литератора; оно способно раздавить, уничтожить его. Но судьба распорядилась иначе - Эдогаве Рампо предстояло сыграть ту же роль в Японии, что Эдгару Аллану По - на Западе. Искра из чужого костра разожгла новый, не менее яркий огонь.

Однажды некий иностранец поинтересовался у знаменитого японского психолога Кандзи Хатано, не путают ли японцы Эдогаву Рампо с подлинным Эдгаром По. "Ну что вы! - возмущенно воскликнул ученый, - Рампо куда популярнее!"

Да, трудно переоценить значение Эдогавы Рампо, основоположника детективного жанра в Японии, для национальной литературы.

Чтобы лучше понять роль и место Рампо в контексте национальной культуры, позволим себе краткий исторический экскурс.

Первые произведения в духе детективной литературы появились в Японии еще в XVII веке. Наиболее значительное из них - сборник "Сопоставление дел под сенью сакуры в нашей стране" (1689), принадлежащий классику японской литературы Ихаре Сайкаку. Однако, написанный в жанре китайской судебной повести, сборник при всей своей увлекательности носил подражательный характер и копировал сюжеты из книги китайского автора Гуй Ваньчжуна "Сопоставление дел под сенью дикой груши". Помимо Сайкаку, немало ещё писателей пробовали себя на этом поприще, но без особого успеха, и интерес к жанру судебной повести постепенно угас.

С окончанием периода самоизоляции страны в Японию бурным потоком хлынула западная культура, в том числе литература, - и с конца XIX века начинается увлечение американскими, английскими и французскими детективными авторами. Переводные издания выходят десятками, огромными тиражами, - и с восторгом принимаются читательской публикой; но, несмотря на то, что уже близится к завершению первая четверть нового века, национальной детективной литературы, в современном ее понимании, по-прежнему нет.

Надо заметить, что развитие современной литературы в Японии отставало от Запада по меньшей мере на пятьдесят лет. Не избежал подобной участи и детектив. Ученые были склонны объяснять это прискорбное обстоятельство отсутствием должной научно-технической базы (что, кстати, в полной мере относится и к научно-фантастической литературе), общей социальной неразвитостью Японии начала XX века, различиями в менталитете японцев и европейцев, бюрократичностью государственного аппарата, а также традиционной регламентированностью и ориентацией среднего японца на социальную группу - последнее почти исключало возможность инициативы частного расследования, составляющего стержень детективной литературы...

Можно добавить еще ряд причин, но вряд ли стоит углубляться в детали. Во всяком случае, факт остается фактом: до 1923 года, когда появился первый рассказ Эдогавы Рампо "Медная монета", заложивший основы нового жанра, национальной детективной литературы в Японии не существовало. Попытки даже таких выдающихся писателей, как Акутагава Рюноскэ и Дзюнъичиро Танидза-ки, остались (и для жанра, и для самих авторов) случайными эпизодами.

Но вот явился японский Эдгар По - и колесо истории повернулось.

Эдогава Рампо родился в 1894 году в небольшом городке Набари (префектура Миэ) в семье мелкого чиновника. Детство его прошло в городе Нагоя, но в возрасте 17 лет Эдогава отправляется в Токио продолжить образование. Он поступает в университет Васэда и заканчивает его по отделению экономики. Прежде чем стать писателем, Рампо успевает сменить несколько профессий: он подвизается в качестве торгового агента, клерка, редактора журнала, корреспондента газеты...

Эдогава Рампо работал в жанре детектива до конца своих дней. Он писал не только художественные произведения - ему принадлежит целый ряд теоретических работ: эссе, статей, исследований. Рампо ратовал за "чистоту" жанра, призывая не расширять рамки традиционного детектива до приключенческих и научно-фантастических произведений. В 1947 году по его инициативе был создан японский Клуб писателей детективного жанра, преобразованный в 1963 году в Ассоциацию, первым председателем которой был избран сам Эдогава Рампо.

В 1954-ом писатель учредил на свои средства литературную премию за лучший детективный роман, которая и сейчас вручается молодым авторам.

Скончался Рампо в 1965 году - от инсульта, в возрасте семидесяти одного года.

Творческое наследие писателя насчитывает 25 томов

Здесь представлены произведения начального периода творчества Рампо (за исключением повести "Простая арифметика", написанной уже после войны), который исследователи полагают самым интересным в художественном отношении. В творчестве Рампо отчетливо прослеживаются два непересекающихся направления, две струи - ирреальное и реальное, романтическое и рациональное.

Известно, что детективы делятся на научные и интуитивные. Первые раскрывают совершенное преступление позитивными средствами исследования материальных улик (в Европе это направление представлено романами О. Фримена, Ф. У. Крофтса), вторые основываются на догадке и интуитивном проникновении в психологию преступника (Агата Кристи, Г. К. Честертон, Э. К. Бентли и др.). Рампо - одержимый приверженец интуитивного метода, и рассказ "Психологический тест" (1925), бесспорно, его программное произведение.

Однако, границы детективного жанра размыты, четких дефиниций здесь не существует. Наличие тайны - уже отличительный признак детективной литературы. И Рампо, борясь за "чистоту" детективного жанра, до самых последних дней работал в совершенно ином направлении - в традиционном японском жанре "кайдаи" (рассказов об ужасном), даже не подозревая об этом.

Обнаружив это под конец жизни, Рампо самолично разделил собственные произведения на "чистые" детективы и "рассказы об ужасном". Следуя его примеру, отнесем ко второй группе - романтического и ирреального - новеллы "Путешественник с картиной" (1929), "Волшебные чары луны" (в оригинале "Доктор Мэра", 1931) и "Человек-кресло" (1925).

Романтическо-ирреальное у Эдогавы Рампо родилось не из западного готического романа, а из национального опыта средневековой литературы. В Японии традиция жанра "кайдан" уходит корнями в глубокую древность. На протяжении многих веков огромной популярностью пользовались (что было обусловлено характером народных верований) рассказы об оборотнях, привидениях, духах и прочих сверхъестественных явлениях. Жанр новеллы о чудесах полностью сложился в начале XVII века.

Однако у Эдогавы Рампо волшебство носит прикладной характер. Оно не более чем средство художественного выражения, тонкий флер, приукрашивающий реальность. Главное для Рампо - запечатлеть "ужас души", свою собственную тоску и смятение. Недаром все чудовищные, жутковатые истории в его произведениях рассказаны от лица специально введенных персонажей, то ли существовавших в действительности, то ли пригрезившихся писателю.

Новелла "Путешественник с картиной" исполнена особого очарования, в ней ощущается изысканность, присущая японской куртуазной литературе. В иной тональности выдержан рассказ "Волшебные чары луны" - невероятная, загадочная история о "зеркальных" самоубийствах. Эта новелла в отличие от рассказа "Путешественник с картиной" лишена романтизма; вместо изысканности - жутковатая реалистичность традиционного "кайдана". Даже сам антураж - ночная тьма, луна, "зеркальный" пейзаж - напоминает средневековые волшебные истории.

Итак, заглянем в творческую мастерскую "волшебника" Рампо. Ночь, тьма, луна, зловещие тени, картины с ожившими персонажами - это традиционное, то, что оттачивалось и совершенствовалось веками. Но по соседству с привычными атрибутами старины мы обнаружим совершенно неожиданные предметы - уже из нашего, XX века.

"Бинокли, отдаляющие и уменьшающие предмет до размера песчинки или, напротив, чудовищно увеличивающие его; микроскопы, способные превратить крохотного червячка и ужасающего дракона,- во кем этом есть что-то от черной магии",- читаем мы в рассказе "Путешественник с картиной". Да, бинокли, "эти орудия дьявола", приоткрывают Рампо - а заодно и его читателям, - кусочек иного, потустороннего мира.

Кстати, страх перед линзами и всякого рода оптическими приборами писатель вынес из детства: маленького Рампо напугало и потрясло чудовищное, инфернальное видение, возникшее под увеличительным стеклом, с которым ему вздумалось поиграть во время болезни. С детских же лет, вероятно, запал ему в душу и сладкий ужас игры в прятки (рассказ "Человек-кресло").

Не менее почитаемы Рампо куклы, особенно манекены ("Путешественник с картиной", "Волшебные чары луны"), искусственные глаза ("Плод граната", "Волшебные чары луны"), еще больше - зеркала, внушающие его героям просто "мистический ужас" ("Волшебные чары луны"). Тема зеркал - магистральная тема у Рампо. Рассказ "Ад зеркал" (1926) целиком посвящен кошмару отражений.

Примечательно, что тему зеркал Рампо трактует иначе, нежели средневековые волшебные новеллы. Магия зеркал и биноклей у Рампо физически ощутима, это - окошко, приоткрывающее красоту инфернального. Даже в самых рациональных произведениях нет-нет, да и проскользнет - пусть косвенно, мимоходом - намек на существование иного мира. Как, скажем, в повести "Простая арифметика" всплывает вдруг, хотя и в юмористическом ключе, призрак "неотмщенной 0-Кику" - утонувшей в колодце героини средневековой легенды. Или возникает (не совсем кстати стеклянный глаз погибшего персонажа, который "хотел вымолвить что-то" (повесть "Плод граната").

"Глубокое означает странное, а странное означает... неведомое". Джордже Де Кирико полагают предтечей сюрреализма в живописи. В Эдгаре По иные критики склонны видеть пророка, предвосхитившего сюрреалистическую литературу XX века с ее смешением действительного и ирреального. С не меньшим основанием можно искать аналогичные черты в творчестве Эдогавы Рампо, тем более что восприятие сюрреализма в Японии было подготовлено всей практикой дзэн-буддизма. Но это предмет отдельного исследования, и стоит ли разрушать магию Слова писателя подобными изысканиями? Предоставим ему самому сказать за себя.

Феномен Рампо - явление для Японии не уникальное. Уникально оно для нас, европейцев,- своей множественностью и повторяемостью. Вспоминая историю японской культуры, начиная с проникновения в страну в V веке н. э. китайской иероглифической письменности,- осознаешь, что для Японии характерна особая форма культурных заимствований. В этой стране чрезвычайно сильны защитные механизмы адаптации и выживаемости традиционного, национального, что в очередной раз блистательно подтвердил своим творчеством Эдогава Рампо, воплотив на практике излюбленную японцами формулу: "Заимствовав у других, наполнить собственным содержанием".